В селе Никольское-Гагарино Рузского района с 1999 года работает детский реабилитационный центр «Вдохновение». Здесь помогают сиротам, детям-инвалидам и семьям, попавшим в трудную ситуацию. При центре находится молочная ферма, которую основали Наталья Ивановна и Владимир Николаевич Дербеневы. Наталья Ивановна восстанавливает забытый подмосковный сыр «Мещерский». В конце XVIII века князь Мещерский пригласил в свою усадьбу в Лотошино швейцарского сыродела Мюллера, чем положил начало производству сыра в России. Наталья Ивановна расскажет в интервью о центре «Вдохновение» и о возрождении традиций сыроварения в Подмосковье.
– Ваш сырный дворик находится при детском центре «Вдохновение» в Никольском. Расскажите, как возник и чем занимается центр.
– Я тружусь при центре почти с момента его возникновения. Он появился по задумке бывшего настоятеля церкви Николая Чудотворца в Никольском отца Ильи. Никольское-Гагарино – это особое место. Рядом расположена детская психиатрическая больница. Когда батюшка исповедовал там детей, пришел к мысли, что не все они психически больные. Многие попали в больницу из-за неправильной педагогики или неправильного воспитания в семье. Он попросил, чтобы ему разрешили заниматься с такими детьми: лепить, рисовать и рассказывать о вере. Сначала идею поддержали, но потом сотрудничество прекратилось. Врачи сказали, что простая психология детям не поможет, нужно лечить лекарствами и таблетками. Тогда батюшка решил построить домик в Никольском, чтобы попробовать заниматься с детьми за стенами больницы.
Особенно было жалко сирот из детских домов. Бывали случаи, что ребенок плохо себя вел, и воспитатели отправляли его в психиатрическую больницу, как в угол. Батюшка решил попробовать прежде больницы позаниматься с трудными детьми. Отец Илья сразу набрал 17 человек детдомовцев. Это была настоящая «Республика ШКИД». Он стал делать вместе с ними уроки, учил забивать гвозди и так далее. Толпа детей и четыре человека персонала каким-то образом помещались тогда в одном домике. Храм, где служил батюшка, стоял в руинах. Возвышались только стены, а крыши не было. Помню, как он служил в холод под -30 в одиночестве, а я мерзла в пустом храме без крыши вместо прихожан.
Со временем появились друзья и жертвователи, и удалось отстроить весь комплекс. После этого направление нашей работы изменилось. Батюшка всегда откликался на больные и насущные проблемы. В то время в России женщины стали бросать детей в роддомах. Если детей от 3 лет брали хотя бы в детский дом, то младенцев не брал никто. Малыши лежали в больнице как куклы. Отец Илья сказал, что раз никому до них нет дела, значит они наши. С тех пор в центр стали попадать не только трудные детдомовцы, но и маленькие дети. Набралось 46 малышей.
Позже направление работы вновь поменялась. С младенцами ситуация улучшилась, но приемные родители стали массово отказываться от подростков. Видимо, влияла новая программа государства. Стали выплачивать деньги на детей: берешь ребенка, а органы опеки платят зарплату. Люди стали разбирать маленьких детей, но, «наигравшись», возвращали обратно. Когда ребенка бросают приемные родители, это вдвойне тяжело для него. Даже маленький ребенок понимает, что его оставили настоящие родители. Потом малыша берут в новую семью и отказываются от него во второй раз.
– А сейчас с какими детьми работает центр?
– Сейчас наша программа в третий раз меняет направление. Малыши и взрослые дети остались, но прибавились инвалиды. Хотя процент возвращения детей в детские дома остается большим, ситуация уже не такая страшная, как раньше. Остаются дети с заболеваниями, которые точно никому не нужны. Мы стали заниматься инвалидами.
Изначально комплекс строился под тех трудных ребят, которые ходили на головах. Мы ставили крутые лестницы, проектировали узкие проходы, чтобы не дать мальчишке развернуться и набрать скорость. Теперь нам, наоборот, нужны широкие коридоры, плавные подъемы, чтобы проехать в коляске.
Много детей-инвалидов привозят летом. К нам приезжают дети, которых нельзя вывезти в летний лагерь. Мы можем предоставить индивидуальный уход за больным ребенком. Здесь домашняя, семейная обстановка. Дети могут пообщаться с животными: у нас есть лошади, коровы, козы, цыплята. Сейчас наше направление – это дети-инвалиды и создание доступной среды для них.
– Центр и сейчас живет на частные деньги?
– Да, мы живем на пожертвования. Когда начинали, с деньгами было особенно тяжело. На государственную поддержку мы никогда не рассчитывали. Тем не менее, в этом году исполняется уже 19 лет, как работает наш центр. То, что сделал батюшка за эти годы, хватило бы на четыре жизни. Оглядываясь назад, понимаю, что отец Илья как человек очень устал и морально, и физически. Он ушел за штат. Сейчас он не служит как священник и переехал жить на юг. Уход отца Ильи стал для нас полной неожиданностью, но он говорит, что ему надо найти себя. Тем не менее, он навещает нас несколько раз в год и остается нашим учредителем.
– А кто продолжил его дело?
– Центр возглавил Владимир Купавский. Когда-то я думала, что едва ли кто-то заменит отца Илью. Однако нашелся Володя. Он такой же добрый и отзывчивый, как батюшка.
– Сыроделие и ваша работа с детьми связаны между собой или это две параллельные темы?
– Одно с другим тесно связано. Ребята из детских домов ничего не умеют делать руками. Поскольку за их жизнь и здоровье юридически отвечают воспитатели, им не дают в руки даже вилку. Когда дети приезжают к нам, мы смотрим, кто к чему склонен от природы. Предлагаем заняться каким-то делом и даже приобрести профессию. У нас ребята учатся животноводству, огородничеству, сыроделию. Мальчики кадеты из соседнего поселка Брикет занимаются конным делом. В этом году планируем обучать хлебопашеству. Будем также строить отдельную новую сыроварню. Я делаю это для того, чтобы в нужный момент дети смогли найти в жизни применение. Это называется погружением в профессию. Те, кто от нас выходит, обязательно что-то уже умеет делать.
– Почему вы занялись сыром?
– Мы создали при центре «Вдохновение» крестьянское фермерское хозяйство со своими коровами и козами. Я по профессии сыродел, училась этому делу на Кавказе, а в 1976 году окончила Технологический институт на Талалихина. Долгое время работала с сыром и молоком. У нашей семьи всегда была ферма, но в какой-то момент мы уже не хотели заниматься фермерством. Потом решили, что будем помогать батюшке, и хозяйство появилась у нас снова.
История с сыром началась около 10 лет назад. У нас есть знакомый католический приход в Италии. Их церковь тоже посвящена святителю Николаю Чудотворцу, как и наш храм в Никольском. Мы ездили к ним в гости, а потом и они к нам. Однажды в группе итальянцев в Никольское приехал сыродел по имени Витторио. Он сказал, что можно делать сыр и в наших подмосковных условиях. При его участии у нас появился свой сорт, который мы назвали «Витто» по имени нашего итальянского друга. Мы дружим с ним и сейчас.
– Как пришла мысль возродить подмосковный «Мещерский» сыр?
– Сначала я заинтересовалась, как в нашей местности люди раньше делали молочные продукты. Я приехала сюда в то время, когда совхоза уже не было. Была полная разруха. Местные ничего не могли рассказать. Говорили только, что раньше доили коров и отвозили молоко в Рузу на завод.
Психиатрическая больница, о которой я говорила, располагается в усадьбе князей Гагариных. Я изучила историю владельцев имения и, оказалось, что в их хозяйстве было несметное число коров. Гагарины поставляли молоко даже к императорскому столу. Раньше сыра в России не было, его заменял другой кисломолочный продукт – творог. Через Гагариных я узнала о князьях Мещерских. Усадьбы двух фамилий располагались недалеко друг от друга, поэтому они были между собой знакомы. И те, и другие искали рецепты приготовления вкусных продуктов. Полезно в то время было все, а вкусно нужно было уметь сделать.
Князья Мещерские владели усадьбой в Лотошино. Раньше Лотошино относилось к Тверской губернии, а сейчас это Московская область. В той же Тверской губернии чуть позже занимался сыроделием Николай Васильевич Верещагин – один из основоположников молочного производства в России. Трасса «Новая Рига» соединяет Москву с Лотошино и проходит рядом с Никольским. Это та дорога, по которой пришел к нам с Запада новый продукт – сыр.
В 1795 году князья Мещерские пригласили к себе в Лотошино швейцарского сыродела Иоганна Мюллера. Он создал в Лотошино первую в России школу сыроварения. Иностранец сумел поставить образцовое хозяйство, которое просуществовало вплоть до 1917 года. В советское время на основе производства Мюллеров возник один из первых совхозов страны. Когда случилась революция, Мюллеров вынудили уехать в Швейцарию. Племянника Иоганна Мюллера убили прямо на пороге сыроварни без всякой причины.
– Вы связывались с потомками Мюллера в Швейцарии?
– Да, мы нашли их в Швейцарии и подружились. В одной из альпийских деревень потомки Иоганна Мюллера пасут скот и делают сыр по старому рецепту. Правнучка Мюллера Вероника обещала поделиться культурой закваски, и тогда мы сможем восстановить утраченный рецепт подмосковного сыра «Мещерский». Веронике за семьдесят, но ее сыновья и внучка продолжают дело. Им принадлежит гора в Швейцарии, которую семья купила в собственность на деньги, полученные Мюллером за работу в России.
В семье швейцарского сыродела помнят о том, что их предки работали в нашей стране. В 2016 году в Никольское приезжали погостить дети Вероники. Ее сын сидел в столовой центра «Вдохновение» и пробовал наш местный сыр. Ему так понравилось, что он съел полголовки и обещал передать маме, что в России тоже делают вкусный сыр. Они съездили с переводчиком в Лотошино, чтобы пройтись по тем местам, где жили и работали их предки.
Семья Мюллеров рада, что мы заинтересовались и вспомнили о том вкладе, который их родственники внесли в развитие сыроделия в России. Они приветствуют наше желание возродить «Мещерский» сыр. В Лотошино до революции было организовано образцовое хозяйство. Князь Мещерский доказал, что производством сыра можно заниматься серьезно и в Подмосковье. Хотя продукт вырабатывался в не очень благоприятной для сыроделия зоне, он получался не хуже европейского.
Нам нужно производить отечественный сыр. Сейчас к нам едут из Франции, Италии, Израиля со своим оборудованием, технологиями, кадрами и даже коровами. Власти предоставляют им землю и все условия, чтобы они производили у нас свой продукт. Но зачем нам французский сыр в таком количестве? Его можно, конечно, держать для сырной тарелки. Я и сама люблю иногда поесть сыр с плесенью, но каждый день есть его не станешь. Наш сыр не надоедает, поэтому он пользуется большим спросом. Надо пропагандировать русский сыр.
Антон Саков